Легенда об Уленшпигеле - Страница 135

135

А тех женщин, которые будут нам верными служанками и покорными рабынями, мы возьмем с собой в Германию. Там мы их научим, как превращаться в дьяволиц и чертовок и влюблять в себя богатых горожан и дворян. За их любовь им будут платить полновесными rixdaelder'ами, бархатом, шелком, золотом, жемчугом и разными драгоценностями — на это мы с ними будем жить. Так мы, не прилагая усилий, скоро разбогатеем и за спиной у дьяволиц и чертовок будем развлекаться с красотками, которых мы, однако, тоже заставим платить за любовь. Все женщины глупеют и шалеют в присутствии мужчины, сумевшего разжечь огонь любви, который вложил им внутрь господь бог. Катлина и Неле еще глупее других: поверив, что мы и правда бесы, они будут слушаться нас беспрекословно. Можешь называться своим собственным именем, только ни под каким видом не открывай имени твоего отца — Рейвиш. Если бабы угодят под суд, мы мигом скроемся, и бабы так никогда и не узнают, кто мы, и не смогут на нас донести.

Ну, желаю тебе успеха, мой драгоценный! Судьба к молодым людям благосклонна, как говаривал его святейшее величество в бозе почивший император Карл Пятый, вельми искушенный как в военной, так равно и в любовной науке».

Кончив читать, секретарь сказал:

— Вот и все. А подписано письмо: «Дворянин Иоос Дамман».

И тут народ закричал:

— Смерть убийце! Смерть колдуну! В огонь соблазнителя! На виселицу разбойника!

— Тише, добрые люди! Дайте нам спокойно разобрать его дело, — сказал судья и обратился к старшинам: — Я хочу прочитать вам другое письмо, которое Неле обнаружила в зашитом кармане праздничного платья, Катлины. Письмо это следующего содержания:

...

«Прелестная ведьмочка! Вот рецепт снадобья, присланный мне самой супругой Люцифера. Благодаря этому снадобью ты сможешь взлететь на солнце, на луну, на звезды, побеседовать с духами стихий, возносящими к богу молитвы людей, пронестись над всеми городами, селами, реками и лугами. Смешай равные доли stramonium'а, solanum somniferum'а, белены, опия, только что сорванные головки конопли и белладонну.
Если хочешь, мы с тобой нынче же вечером отправимся на шабаш духов, только люби меня крепче и не будь такой скрягой, как прошлый раз, когда ты мне объявила, что у тебя нет десяти флоринов. Я знаю, что ты хранишь клад и не желаешь мне его открыть. Неужто ты меня разлюбила, моя зазноба?
Твой холодный бес Ганс».

— Смерть колдуну! — кричал народ.

— Надобно сличить почерки, — заметил судья.

Оказалось, что почерк один и тот же.

Тогда судья обратился к присутствовавшим на суде дворянам:

— Подтверждаете ли вы, что это точно мессир Иоос Дамман, сын старшины города Кейре, что под Гентом?

— Подтверждаем, — объявили дворяне.

— А знали ли вы, — продолжал судья, — мессира Гильберта, сына дворянина Виллема Рейвиша?

На это ему один из дворян по имени ван дер Зикелен ответил так:

— Я из Гента. Мой steen находится на площади Михаила Архангела. Я знаю дворянина Виллема Рейвиша, старшину Кейре, что под Гентом. Назад тому пятнадцать лет у него пропал двадцатитрехлетний сын, кутила, игрок, шалопай. Все это ему прощалось по молодости лет. С тех пор о нем ни слуху ни духу. Прошу показать мне шпагу, кинжал и сумку покойного.

Осмотрев их, он сказал:

— На рукоятях шпаги и кинжала герб Рейвишей: три серебряные рыбы на голубом поле. Тот же самый герб воспроизведен на золотом замочке сумки. А это что за кинжал?

— Этот кинжал был найден вонзенным в тело Гильберта Рейвиша, сына Виллема, — отвечал судья.

— Я вижу на нем герб Дамманов: зубчатая башня на серебряном поле, — сказал дворянин. — И в том да будут мне свидетелями сам господь бог и все святые его!

Другие дворяне не разошлись с ним в показаниях:

— Мы подтверждаем, что это гербы Рейвишей и Дамманов. И в том да будут нам свидетелями господь бог и все святые его!

Тогда судья сказал:

— Из свидетельских показаний, а равно и из бумаг, оглашенных на суде старшин, явствует, что мессир Иоос Дамман — колдун, убийца, соблазнитель и похититель королевского имущества и, как таковой, повинен в оскорблении величия божеского и человеческого.

— Говорить вы можете все, что угодно, господин судья, — начал Иоос, — но осудить меня за неимением непреложных доказательств вам не удастся. Я не колдун и никогда таковым не был. Бесом я только прикидывался. Что касается моего светящегося лица, то секрет его вам известен; в состав же снадобья, за исключением белены; растения ядовитого, входят средства только снотворные. Когда эта женщина, действительно — ведьма, его принимала, она мгновенно погружалась в сон, и снилось ей, будто она летит на шабаш, будто она водит там хоровод, спиной к центру круга, и поклоняется дьяволу, стоящему в обличье козла на престоле. Еще ей снилось, будто по окончании хоровода она подходила к дьяволу и, как все колдуньи, целовала его под хвост, а затем предавалась со мной противоестественным ласкам, тешившим извращенное ее воображение. Она утверждает, что руки у меня были ледяные, а тело прохладное; но это от молодости, колдовство тут ни при чем. Любовные игры быстро согревают. Катлина, однако ж, невесть что выдумала да сама же в это и поверила и упорно принимала меня за беса, хотя я самый настоящий человек, с кровью в жилах, такой, каким вы меня сейчас видите. Виновен не я, а только она: она принимала меня за беса и все-таки делила со мною ложе, а это значит грешить и помышлением и делом богу и духу святому. Следственно, это она, а не я, повинна в преступлении, которое именуется колдовством, и ее надлежит сжечь на костре, как заправскую хитрую ведьму, прикинувшуюся сумасшедшей, чтобы скрыть свои темные дела.

135